Выступления и публикации

Статья председателя Комитета СФ по международным делам Константина Косачева в «Российской газете»

Закончилась ли эпоха ценностей и «мягкой силы»?


Константин Косачев — о том, к чему должен стремиться многополярный мир.

«Дивный новый мир», о котором многие грезили по окончании «холодной войны», так и не наступил. Вместо гармонии, сотрудничества и диалога нарастают насилие и хаос, у многих складывается ощущение, что вернулась эпоха жесткой силы, когда за «место под солнцем» государствам и народам приходится буквально биться.

Американская оппозиция обвиняет президента Обаму в недостатке решимости, а некоторые европейцы считают, что акцент на привлекательность европейского проекта оборачивается миграционными проблемами и недееспособностью в сфере «реальной политики». Наперебой требуют «показать мускулы», иначе, дескать, мировую повестку будут определять те, кто делает это, не задумываясь.

Думаю, это такое же заблуждение, как обратным заблуждением было бы рассчитывать исключительно на средства soft power. До какой‑то степени это работает: в одних странах привлекательность Европы пробуждает желание жить «как у них», а в других — желание жить «у них», то есть массовую миграцию. Но в стратегическом плане этого недостаточно — именно поэтому, кстати, идея «мягкой силы» была впоследствии доработана до концепции «умной силы», в должной мере сочетающей в себе «мягкие» и «жесткие» элементы.

Но даже в самых своих жестких действиях страны Запада ни на секунду не отходят от идеи, что все делается во имя ценностей и против тех, кто, дескать, бросает вызов именно ценностям (а, конечно же, не интересам). И это, как представляется, очень важный момент для понимания ситуации и роли в ней нематериальных факторов.

Ведь даже тогда, когда гремят пушки, не прекращается битва за умы. Более того: в XXI столетии мы вдруг столкнулись с невероятной реидеологизацией международных отношений. Идеи «единственно верных» учений и религий, разговоры о национальной исключительности, рейтингование народов, «экспорт революций» и т. п. — все это постоянно фигурирует в речах политиков и в аналитике. И всем нужны высокие мотивы для обоснования даже самых неприглядных и жестоких действий. Если в прошлые столетия достаточно было сказать «иду на вы!», то сегодня императивом является действие не в своекорыстном национальном интересе, а ради общего блага и во имя привлекательных гуманистических идей.

Не случайно почти все конфликтные ситуации новейшего времени пытаются представить в качестве ценностных, будь то косовский, грузинский, украинский, сирийский и другие. Ведь одно дело — столкновение геополитических или экономических интересов, и совсем другое — конфликт «правильных» ценностей с «неправильными». Фактически — заведомого добра с заведомым злом.

Да, актуальные события и правда имеют отношение к демократии. Ибо сегодня многим очевидно, что однополярная система оказалась авторитарной — с ярко выраженным центром и ущемленной в правах и ресурсах периферией. И происходящее сегодня в планетарном масштабе — по сути, именно демократическая революция. «Цветная», если угодно. Будет ли она исключительно мирной, зависит в большей степени от того, какие формы сопротивления изберет доминирующий ныне Запад. И тот факт, что входящие в него страны демократические по внутреннему устройству, отнюдь не гарантирует ненасильственности предстоящих изменений.

Но происходящее в меньшей степени связано с ценностями. Прежде всего, потому, что большинство этих ценностей и так все разделяют. Не у всех получается на практике, но на словах мало кто, кроме заведомых маргиналов, отрицает важность базовых прав и свобод человека. Однако это вовсе не означает, что у тех, кто разделяет ценности, не остается своих интересов и ресурсов, нуждающихся в защите от внешних посягательств.

Есть известный тезис, что, дескать, «демократии не воюют друг с другом». Это считается оправданием «продвижения демократии», вместе с которой, соответственно, продвигается и мир. Но в реальности демократии не воюют друг с другом не столько потому, что они — демократии, а, потому, что у конкретных государств совпадают геополитические интересы, они не претендуют на ресурсы или иные активы друг друга, их граждане одинаково благополучны и их власти не демонизируют друг друга, а, напротив, проявляют политическую волю к единению и к забвению исторических разногласий. Попросту, им вместе выгоднее, чем друг против друга. Если, скажем, у США и Европы даже в 90-е были отношения лучше с Саудовской Аравией, чем с Россией, то это не означает, что саудиты ближе к евро-американским идеалам демократии (иначе неизбежны вопросы к идеалам).

Однако ключевое в контексте ценностей — они являются очень удобным и универсальным оправданием практически любых действий на международной арене, даже взаимоисключающих, вроде поддержки сепаратизма в одних случаях и территориальной целостности в других. Двойные стандарты (за которыми — банальная ставка на «своих») оправдывают только тем, что «свои» — всегда за все хорошее, а чужие — за плохое. Практически в любой дискуссии с западниками вы упретесь, как в стену, в их самоощущение как заведомо хорошей и правильной силы.

Например: почему Косово можно, а Крыму нет?

Почему Евросоюз — это правильно, а евразийская интеграция — это восстановление империи и заведомое зло?

Почему США могут продавать оружие другим странам, а когда его продает Россия — это угроза миру?

Почему обстрел американцами госпиталя это — случайность и ошибка, а любые мирные жертвы в ходе военных действий России или пророссийских сил — заведомый умысел и чуть ли не генетическая жестокость?

Почему Западу можно поддерживать «своих» в любом внутреннем конфликте в третьих странах, а России — нельзя? Почему ориентированный на Россию политик (партия, движение) в СНГ — это «на деньги Кремля», несвободно, неценностно, а ориентированный на Запад — свободно и искренне?

Почему одни (майдан) имеют право на восстание, а другие (Донбасс) — нет?

Почему санкции — правильно, а контрсанкции — возмутительны?

На все эти вопросы вы либо не получите ответа, либо в итоге прочтете в аргументах собеседника недвусмысленное: «потому что мы — хорошие». Почему? Потому что наши граждане живут счастливо и богато. И это, мол, дает нам моральное право перестраивать мир и отдельные его страны.

Вот эта модель с узурпированным группой государств правом решать, что есть добро, а что — зло, да еще и с собственной системой наказаний непокорных — именно она сегодня стремительно размывается. Причем отнюдь не «восстанием» России против Системы. Сама Система — несправедливая, авторитарная, в чем‑то даже расистская (ибо делит народы на полноценные и нет) — уже не соответствует реалиям нового мира, что и привело к классической ситуации «верхи не могут — низы не хотят». Поэтому, когда Президент России говорит с трибуны ООН, что «суть не в амбициях России, … а в том, что терпеть складывающееся в мире положение уже невозможно» — это не вызов, а объективная констатация.