Тезисы выступления
Председателя Комитета Совета Федерации по международным делам К.И.Косачева
на Международной конференции
«Россия и Китай: новое партнерство в меняющемся мире»
29 мая 2015 г.
— Тема Конференции – «новое партнерство». Это – точное отражение реальной ситуации: партнерство действительно новое, оно отличается от прежних периодов сближений (кроме, пожалуй, периода Второй мировой войны, что и было отмечено во время встреч в Москве в рамках празднования юбилея Победы). У этого нового партнерства оказалось сразу два подпитывающих ресурса, стимула – внешний и внутренний.
Внутренний фактор – взаимные объективные потребности двух крупнейших стран Евразии и мировых державы. Интересы развития каждого, их интеграционные концепции, подходы к региональным и мировым проблемам – все это совпадает либо сопрягаемо. В чем‑то неизбежна конкуренция, как у любых крупных игроков на одной географической площадке. Но, судя по всему, анализ с обеих сторон подтвердил – выгоды от адаптации выше, чем риски от конфронтации.
Этому способствовал и внешний фактор – прежде всего, кризис в отношениях России и Запада. Но некорректно представлять ситуацию в одностороннем – российском – ключе. У Китая тоже есть свои геополитические и региональные мотивы. (см. например, визит в США японского премьера Синдзо Абэ 26 апреля – там заговорили об историческом пересмотре японо-американского оборонного курса. Договорились и о подписании соглашения по Транстихоокеанскому партнерству (ТТП) для создания экономической зоны в АТР). Очевидно, обостряется конкуренция в АТР. Возможно даже, она будет острее европейского кризиса.
— Много говорится о прорывных достижениях в наших отношениях (убежден, майские будут весомо дополнены сентябрьскими, во время ответного визита В.В.Путина; в том числе – соглашением по газопроводу по западному маршруту, который затрагивает месторождения, считавшиеся ранее «обреченными» на Европу).
Однако в нашем рабочем формате есть смысл не заниматься самовосхвалением, а поговорить о резервах, сохраняющихся сдерживающих моментах (ведь до сих пор столь мощного прорыва не было, и понадобились катализаторы – внутренних ресурсов пока не хватало?).
— Например, у нас можно встретить рассуждения, что России, дескать, такой альянс не выгоден, поскольку она, мол, в нем будет заведомо младшим партнером, если сравнивать население, экономики…
Во‑первых, роль второго не во всем плоха: лучше по каким‑то показателям быть 2-м после Китая, чем последним в «предбаннике» Евросоюза. Это напоминает разговоры о «провале» России на чемпионате мира по хоккею или на «Евровидении»: там речь тоже шла о втором месте, но речи о «провале» звучат несерьезно, тем более – из уст тех, кто вообще не попал ни туда, ни туда.
Во‑вторых, партнерство значительно более многослойно и комплексно. Поэтому сравнивать только 1–2 параметра (экономика, население) неверно. Свою роль будут играть и территория, и история, и военная мощь, и технологии, и членство в СБ ООН, и совпадения во внешней политике, и отсутствие взаимных претензий, и еще много другого, что делает нас взаимно интересными. Это точно не модель интеграции (или псевдоинтеграции) Украины в ЕС/Запад: там, как говорят юристы, «договор присоединения»: «хочешь – делай на наших условиях, не хочешь – сделки не будет». С Китаем же все оговаривается в деталях. Важны также перспективы и направления развития взаимодействия – поэтому так много рамочных соглашений. Это не значит, что не о чем договариваться конкретно. Но это – «скелет», на который будет наращиваться «плоть».
В‑третьих, можно обратить внимание на акценты в сотрудничестве. Заметен уход от простой торгово-сырьевой схемы – смещение сотрудничества а) в сторону совместных проектов и разработок и б) в высокотехнологичные измерения, где мы можем дополнять друг друга. Достаточно упомянуть проекты в военной и авиакосмической сферах, в создании широкофюзеляжных самолетов, тяжелых вертолетов и навигационных систем. Кроме того – важнейшие договоренности по кибербезопасности и сотрудничеству в деле демонополизации Интернета. Похоже, это будет реальное «партнерство для модернизации» — то, что не удалось с ЕС, поскольку там партнеры по‑разному понимали «модернизацию»: одни – как внутриполитическую, другие – как технологическую.
В‑четвертых, не последнюю роль играют личные отношения лидеров. Похоже, уже давно не было такого взаимопонимания и – можно уже уверенно сказать – личной дружбы между нашими лидерами. (После вступления в должность председателя КНР, Си Цзиньпин выбрал именно Россию для своего первого официального визита, в этом году он стал почетным гостем парада Победы. Всего за 2 года лидеры обеих стран встретились официально более 11 раз. Такое редко встретишь в истории китайской дипломатии). Они доверяют друг другу и хорошо понимают друг друга. Это не саммиты «Восточного партнерства», где одни учат других жить и принимают у них отчеты и «экзамены». По этой же модели Запад хотел строить отношения с Россией. И до сих пор искренне удивляется, почему она не ведет себя как Грузия или Эстония, а настаивает на большем внимании к ее интересам. Китай изначально не вел себя как ментор, как «старший брат», и это, конечно же, способствовало взаимопониманию.
То, что Россия и Китай являются не просто региональными игроками, подтвердили, например, совместные морские учения в Средиземном море. Значение их не столько сугубо военное, сколько символическое, ибо это -«внутреннее море» европейской цивилизации. Которая привыкла сама посылать свои корабли в чужие края для извлечения выгоды, колонизации, устрашения и демонстрации флага. И вот теперь Россия и Китай показывают прямо у берегов Европы, в ее «алькове», что времена радикально изменились. Причем, это произошло не сейчас (Китай и Россия регулярно проводят совместные военные учения с 2005 г.).
Однако надо понимать, что не будет военного альянса двух стран, не будет какого‑то блока, который будет строиться на противостоянии НАТО или иным структурам Запада. Те же китайские экономические проекты строятся на том, чтобы использовать и дополнять то, что уже есть (когда проект банка АИИБ стартовал, его подписали Китай и еще 20 стран, в основном азиатских; с тех пор в него вошли в качестве членов-учредителей еще 36 стран — в том числе Австралия, Бразилия, Египет, Финляндия, Франция, Германия, Индонезия, Иран, Израиль, Италия, Норвегия, Россия, Саудовская Аравия, Южная Африка, Южная Корея, Швеция, Швейцария, Турция и Великобритания). И сама китайская экономическая мощь достигнута интеграцией в мировую экономику, а не конфронтацией с ней по «советскому» принципу.
— Если в России кто‑то рефлексирует на тему «младшего партнера», то в Китае, не секрет, можно среди экспертов встретить размышления на тему: «а надолго ли Россия повернулась к Китаю? Или это вызвано только нынешней международной ситуацией, внешними факторами? И, соответственно, при нормализации своих отношений на Западе, Россия может опять откатиться на прежнюю «колею» интеграции в западное сообщество?».
Если брать шире, то это, по сути, вопрос о том: есть ли у России стратегическое планирование? Или же она действует в «реактивном» плане, т. е. реагируя на смену обстоятельств, но не инициируя сама такую смену во имя собственных стратегических целей?
Напомню, что в октябре 2011 года В.В.Путин еще в статусе Председателя Правительства РФ во время визита в Китай констатировал, что КНР и РФ довели межгосударственные связи до очень высокого уровня, которого в истории двух стран еще не было. За год до этого Китай сменил Германию на позиции крупнейшего торгового партнера России. Сегодня мы не «пашем целину», а, скорее, пожинаем плоды того, что было заложено ранее, прежде всего – двумя важными договорами: Российско-китайским «большим» договором о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве 2001 г., открывшим новое тысячелетие в наших отношениях, а также соглашением между РФ и КНР о российско-китайской государственной границе в её восточной части, в ратификации которого я сам принимал активное участие в качестве председателя Комитета по международным делам Госдумы.
Поэтому ответ – да, у России есть стратегическое планирование, и поворот на Восток – не временное явление. Кроме того, надо учесть
а) ориентир на Восток, на Азию и АТР – это не наша российская идея, такую же стратегию выбрал президент США Обама;
б) санкции Запада – не краткосрочное явление (особенно если их будут привязывать к статусу Крыма – тогда они вообще будут вечными); рассчитывать на прорывы на западном направлении вряд ли приходится: Запад, похоже, больше рассчитывает на смену режима в России, а не на смену своего курса.
в) поворот России не только к Китаю – ко всему незападному миру, незаслуженно забытому на четверть века. Россия избавляется от «украинских» иллюзий, что Запад и Европа могут все, в т. ч. – решить ее проблемы. Ключевым становится вопрос надежности партнеров: мы поняли это по кредитам, технологиям и инвестициям. Все это стало средством шантажа для достижения Западом политических целей. В свое время пугали там российским энергооружием, а в итоге, когда грянул кризис, при первой же возможности сами применили свои рычаги (самые жесткие санкции введены после падения Боинга, без всякого расследования – это вопиющее отношение к «партнерам»). Показательна и ситуация с «Мистралями» — отказ от коммерческих обязательств, причем под давлением «старшего брата». Трудно иметь дело с несуверенными субъектами международных отношений. Китай – точно не тот случай.
Однако, внешний фактор также оказал катализирующее воздействие. Это как в ситуации с импортозамещением, с «украинозависимостью» отечественного ВПК – все понимали, что меры здесь давно необходимы, но, как по русской пословице, иногда нужен «гром», чтобы «перекреститься». Давление Запада не породило российский поворот на Восток, но углубило его и добавило новых акцентов (политических, военных, эмоциональных и т. п.).
Внешнее давление + интенсификация двусторонних контактов помогли преодолеть взаимные комплексы – некоторое разочарование китайцев по поводу «западопоклонничества» России 90-х, как и встречные опасения россиян по поводу мощи и цивилизационных различий с соседом.
— Еще одна важная тема: совместимость интеграционных планов РФ и КНР в Евразии, прежде всего — «Экономического пояса Шелкового пути» и ЕАЭС. Здесь, похоже, достигнут самый важный прорыв – от конкуренции к сопряжению. Россия убедилась в принципиальной возможности стыковки ее евразийского проекта с китайским и отсутствии угроз (опять же, см. отношение к ЕАЭС Запада, высказывания Х.Клинтон о намерении блокировать этот проект). Китай также увидел возможную роль ЕАЭС в осуществлении грандиозного проекта «Один пояс — один путь» (»Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI века»). По плану, железная и автомобильная дороги из Китая пересекут Центральную, Юго-Восточную, Южную, Западную Азию и придут в Европу, покрыв территорию, где проживает около 4,4 миллиарда человек и будут построены города, аэродромы, порты, энергетические объекты, индустриальные парки и т. д.
Наши партнеры по ЕАЭС, скорее всего, выиграют от участия и посредничества, пограничного положения на стыке или на пересечении российского и китайского проектов. Украинского «или – или» на разрыв не будет. При этом Китай уже говорит с ЕАЭС в целом, а не с его отдельными участниками – это важный момент, в том числе – дипломатически.
— Каковы последствия происходящего? Очевидно, до конца даже трудно осознать их возможный масштаб (выражение Д.Тренина: «сдвинулась геополитическая ось Евразии»). Самые осторожные и дальновидные персоны на Западе уже бьют набат, поскольку не ожидали подобных последствий от действий Запада, который всего лишь хотел «поставить на место» Россию и заставить ее «выпрашивать прощение». Однако на деле лишь стимулировал российско-китайское сближение, в которое не может теперь вмешаться, оказавшись заложником собственных санкций.
Безусловно, одно из следствий – давление на позиции США в Азии. (Председатель КНР Си Цзиньпин: безопасность в Азии должны обеспечивать сами азиаты). Роль ЕС пока, скорее, под вопросом. Но уж точно не в качестве гегемона, а как половинки Евразии, которой надо договариваться об условиях взаимодействия с другой половинкой.
Даже психологически может поменяться многое. Если, скажем, раньше для россиян было нормой ездить в Европу по делам и «к своим», а в Азию – из любопытства и за экзотикой. Но уже появляется обратный тренд: в Азию по делам, в Европу – на отдых для культурных развлечений.
Безусловно, от усиления связки Россия – КНР усилится роль БРИКС и ШОС. Разумеется, не будет никакой изоляции России, а вот сценарий «Запад vs. остальной мир» выглядит более реалистичным. Однополярность против полицентризма. Хотя Китай выстраивает стратегию сотрудничества весьма разумно и прагматично, без акцента на конфронтацию, а потому возможности сопряжения и здесь сохраняются. Но цивилизационный снобизм впредь недопустим.
Похоже, начинается новая глобальная эпоха. И одним из ее столпов и маркеров стало взаимодействие России и Китая, которое стало в новом веке подлинно стратегическим. Это не угроза третьим странам, и не искусственный тактический прием с обеих сторон, а новая реальность, с которой необходимо считаться всем.