Диалог с реальной Россией

Недавнее выступление президента России на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» по масштабу поставленных вопросов и данных на них ответов смело можно сравнить с Мюнхенской речью десятилетней давности. Сходство, наверное, и в том, кто именно является ключевым адресатом данного послания — это прежде всего Запад.

Но было бы неправильным увидеть здесь (как и в случае с Мюнхеном) некий конфронтационный настрой. Если президент России подробно, с приведением точных цитат и фактов, описывает ошибки и недобросовестные действия стран Запада после окончания холодной войны, то лишь затем, чтобы стало абсолютно очевидным: проблемы начались не с того момента, когда, по мнению западных политиков, Россия «оторвалась», возомнив себя новой империей.

«Самая главная ошибка с нашей стороны в отношениях с Западом — что мы слишком вам доверяли. А ваша ошибка заключается в том, что вы восприняли это доверие как слабость и злоупотребили этим доверием», — говорит Путин. То есть именно ощущение слабости России способствовало возросшему чувству безнаказанности и вседозволенности у наших визави — отсюда действия в обход Совбеза ООН, скажем, бомбардировки Югославии и Белграда, ввод войск в Ирак и так далее. Российский лидер замечает: «Ну понятно: посмотрели, в каком состоянии ядерный комплекс, Вооруженные силы, экономика, — международное право уже оказалось ненужным». Это важный момент, ибо тем самым утверждается, что сильная Россия является фактором укрепления международного права и правил. Именно в этом глава государства видит миссию России — не в вызове каким‑то странам, не в переформатировании международного порядка и права, а, напротив, в сдерживании тех, кто пытается это сделать революционным путем.

Базовое и, можно сказать, ментальное различие в подходах России и Запада к международным отношениям я бы выразил такой формулой: США и их лояльные союзники занимаются демократизацией стран, а Россия и ее единомышленники добиваются демократизации отношений между странами. В первом случае под «демократизацией» подразумевается навязчивое (а всё чаще и насильственное) приведение политических систем иных суверенных государств в состояние максимального приближения к некоему навязываемому шаблону, причем без учета национальной, культурной, конфессиональной, исторической и этнической специфики других народов. Во втором — обеспечение равенства в отношениях между государствами на основе признания и уважения их суверенного права оставаться такими, какими их сделали история и национальная специфика. Первый подход провоцирует конфликты на национальном и наднациональном уровнях, взрывает страны и регионы. Второй — сближает и помогает искать точки соприкосновения и компромиссы даже в самых застарелых конфликтных ситуациях.

Не случайно центральную роль Владимир Путин отвел именно проблематике конфликтов и их урегулирования. Налицо два диаметрально противоположных подхода. Один заключается в провоцировании хаоса с последующими попытками им «управлять». Альтернатива этой «самоуверенной и разрушительной политике» была продемонстрирована Россией в Сирии, в основе которой — законность, последовательность и уважение к интересам всех участников процесса. Распутывать, а не рубить узлы — единственный универсальный выход, идет ли речь о Сирии, Ливии, КНДР или Украине.

Наличие двойных стандартов и проявлений геополитического эгоизма в международной политике Запада, как и попытки политизировать экономические отношения, уже скорее не новость, а данность. А вот довольно новый элемент в мировой политике — возросшая роль научно-технологического фактора в контексте влияния государств в XXI веке — безусловно, часть новой реальности, из которой сегодня исходит российское руководство. По мнению президента, научно-технологический фактор не просто показатель «продвинутости» тех или иных государств, он становится «решающим в сфере военной безопасности и международной политики». То есть уровень технологического развития — сегодня показатель не только «мягкой», но и «жесткой» силы государства. Это особый тренд, за которым, очевидно, в России будут внимательно следить.

Еще один важный момент в выступлении президента — повышенное внимание к ядерной и некоторым иным разоруженческим темам. Почему это важно именно сейчас? Полагаю, по нескольким причинам. Во‑первых, налицо объективно возросшие угрозы возникновения конфликтов с применением оружия массового поражения, как и участившиеся спекуляции на эти темы в качестве элемента информационных войн — достаточно вспомнить ситуацию с противостоянием США и КНДР или, например, факты химических атак в Сирии. Во‑вторых, весьма тревожной выглядит эрозия всей системы международных договоров в этой сфере и военная активность тех же США на этом фоне. В частности, развитие системы глобальной ПРО, каждый элемент которой — будь то в Европе или в Южной Корее — превращается в отдельный фактор региональной и глобальной дестабилизации. В‑третьих, крайне расширились объемы — будем называть вещи своими именами — откровенной дезинформации общественного мнения о военных аспектах международных отношений. Причем ключевым объектом «фейковых атак» стала именно Россия: нас безосновательно обвиняют в нарушении различных международных договоров, в каких‑то скрытых намерениях напасть на другие страны в ходе военных учений, в поддержке террористов или сепаратистов, в передаче технологий и т. п.

Сделанный Владимиром Путиным на Валдайском форуме детальный экскурс в реальное положение дел в сфере разоружения, подробное изложение того, как наша страна выполняет свои международные обязательства (в отличие от тех, кто привык ее обвинять в обратном), — самый лучший ответ на непрекращающуюся, искусственно генерируемую алармистскую демагогию в западных СМИ про некие мнимые нарушения со стороны России.

Резюмируя сказанное, отмечу, что вехи и акценты были расставлены в выступлении президента предельно четко и откровенно. А потому, конечно, интересно, что именно смогут ответить его зарубежные оппоненты. Впрочем, есть ощущение, что прямые адресаты речи Владимира Путина — западные страны — никаких ответов не дадут.

Однако у валдайского послания президента были и другие адресаты. Их с тревогой отметили и на Западе — как пишет, например, американское агентство Bloomberg, «скорее всего, Путин продвигает идею о более масштабной антизападной коалиции. Он обращается к лидерам и элитам в странах, которые не являются частью российской или западной орбит, таких как государства Ближнего Востока… Если предложение Путина сделать Россию альтернативным центром притяжения звучит несколько неправдоподобным, стоит вспомнить, что всего три года назад такой же казалась относительно успешная российская военная кампания в Сирии… Разговоры о вмешательстве России в прошлогодние президентские выборы в США только повышают привлекательность России как ловкой и технически подкованной альтернативы США».

Конечно, речь не идет о формировании какой‑то коалиции против кого бы то ни было — тут у экзистенциального западного страха, как всегда, глаза чрезмерно велики и им везде мерещится заговор. Однако то, что нашего лидера слушают и слышат не только на Западе — объективный и важный факт. Как и то, что невероятные усилия по демонизации России, которая, мол, оказывает влияние на всё происходящее в мире, включая выборы в единственной сверхдержаве мира, могут иметь и обратный эффект — антиреклама как лучшая форма рекламы. Даже не знаю, что хуже по последствиям для самого Запада — миф о России как о стране-бензоколонке с разорванной в клочья экономикой или же как о демиурге, который вершит судьбами мира. Не проще ли уже вернуться к реальности и начать диалог с реальной Россией, а не с собственным мифом о ней?

председатель Комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев